My way

Плач, застревая в горле гранитной глыбой,
Не превратился в песню, а мог бы, мог...
Я научилась плакать среди улыбок
И не пускать их ближе, чем на порог.

Где-то на грани «трогайте» и «не троньте!»,
Там, где боится тени своей звезда,
По холостому выцветшему перрону
Маются воем дальние поезда.

Ночь тарабанит в стекла кривых гостиниц:
Двести рублей – за пару часов любви.
Сердце свое, засохшее, как гостинец,
Молча несу в бутылке из-под крови.

Мой собеседник помнит меня по взгляду,
Запаху кофе и атрибутам сцен.
Ссориться с Богом – глупо и неприглядно:
Щупая средства, – не распознаешь цель.

Прошлое, как развенчанная держава,
Курит тоску во дворике за углом.
Снова чужие дети берут за жабры.
Острая жалость. Нежная грусть. Облом.

Вечное чувство вечного перепутья:
Боязнь оглядки, едкое «впереди»...
Суть – очевидна. Знать бы: а что за сутью?
Скоро ли утро? И почему дожди?..