1. Иешуа
Казалось, мир не будет краше,
Чего бы там ни предсказали
По небу, вспухшему от слез;
Но в эту яму, в эту кашу
Пришел с лазурными глазами
Иешуа. Иисус Христос.
И там, где билось море крови
(Оно, по сути, и осталось,
И даже больше пролилось),
Там появилось что-то кроме:
И это не была усталость,
Непримиримость или злость,
И уж тем более не жалость,
Разбрызганная из кадила
Поповского за упокой;
Но... дерево к земле прижалось –
И стала чаща проходимой,
И мостик прыгнул над рекой.
И небо, чуть ли не присвистнув
От удивления и боли,
Расплакалось само собой;
И стали голубыми выси,
Как взгляд, наполненный любовью,
Постигшей, что она – Любовь.
2. Левий Матвей
Сном промеж век
Плыл рассвет.
Жил человек.
Искал свет.
Гуляли дети.
Паслись клячи.
Считал деньги.
Копил сдачу.
И вот однажды
Ознобом кожи
Учуял: "Важно" –
Забросил кошель.
Сеть у судьбы
Вырвал с рукой.
Встал, чтобы быть
Учеником.
3. Понтий Пилат
Напрасная блажь – свобода.
Рабы не привыкли к роли.
В глазищах у небосвода –
Оскомина светлой боли.
Вода пробивает камень:
Осталось еще немножко.
Щенок танцевал с волками
И думал, что – понарошку.
Евангельское "любите"
Негромким каким-то вышло:
За плотной стеной событий
Уже ничего не слышно.
Коль трусость тебя ужалит,
То подлость – в крови утопит.
Себя почему-то жалко,
Хоть знаешь, что не достоин.
Петух прокричит с окраин.
В Сикстинской капелле мама
Молиться начнет о рае,
Которого будет мало:
Так много людей у дверцы
По скидкам хотят повыше...
Еще остается – вера:
Иначе совсем не выжить.
4. Петр
Тепла и света, света и покоя;
Простых, как ломтики арбуза, слов...
О смысле жизни толковать – мирское:
Как Он, я – плотник, а не богослов.
Мне по душе обтесывать и строить,
Вносить гармонию в древесный шум.
Я большего, наверно, не достоин:
Евангелия я не напишу.
Воздвигну Первый Рим: вторым, четвертым
И прочим эпигонам в образец.
Слух обо мне уже распущен. Верстка.
Не выехать ни на одной козе.
Молва, как дым без пламени, не греет.
Щепотка правды едко-холодна.
Я жив останусь, потому что грешен,
Чтоб оклик петушиный пить до дна.
Обретший власть убьет меня не целясь.
Я жив останусь в рембрандтовских снах.
"Ты – камень, на котором встанет церковь",
В одно связав и "Федру", и "ТаНаХ".
"Ты с ним был". – "Нет". – "Ты с ним был!" – "Нет!" – "Ты с ним был..." –
"Нет..." – Я сегодня греюсь у костра.
Глядят зрачки – простительно, как нимбы, –
Того, с кем буду Завтра и Вчера.
5. Мария Магдалина
Было много разного от века:
Приходили, уходили, жгли...
Я в тебе любила человека –
А не Человека всей земли.
Растерялась – косы распустила,
А хотела обтереть – душой.
Давеча я Господа просила:
"Обойди его!" – не обошел.
Понимаю: Будущность Планеты.
Не ропщу: недаром ведь – умна.
Спрашивала Бога: "Где ты? Где ты?" –
Мне в ответ молчала тишина.
Сколько у Тебя на свете вотчин?
Я Тебя любила в том году,
Когда дети у Тебя совочек
Отобрали на мою беду.
Я была тогда Твоею Мамой:
Быть – слюду сцеловывать со щек.
Обнимаешь – мне и горя мало:
Обними, пожалуйста, еще!
Обними – и выйди на дорогу.
За порогом – страшная верста.
Я в тебе одном любила Бога –
Потому и сделалась чиста.
6. Иоанн Богослов
И будет нежданно ярок
Рассвет в изумленном небе;
Великий град воссияет
На этой больной планете,
Где столько сердец разбитых,
Что даже не держат цепи;
И будут все волки сыты,
И будут все овцы целы.
Предательства и расплаты,
Как в детстве, легко простятся;
И снова кто-то крылатый
Напишет, что мир – театр.
И скрипнет под половицей,
И снова откроют двери.
И снова любимым лицам,
Рукам и глазам поверят.
Ведь каждое слово – омут.
Ведь каждое слово – обух.
Как перед большим приемом,
Речь требует чистить обувь
И мир, что творим словесно,
Опять смастерят – дней за шесть;
И станет воздушней песни
Любая большая тяжесть.
...А после рассвет растает,
И город сдадут – без боя.
Но люди еще мечтают
И верят. И слава Богу.
|
