Теперь я не то что изгой, а мертвец,
смешащий людей колпаком Арлекиновым.
Остались в минувшем кленовый навес
да Коськиных пальцев природная киноварь.

Братишку унёс чёрный рой саранчи;
от тропок повеяла копоть гаражная...
Из дома с решёткой, где властны врачи,
надсадно завыла сирена протяжная.

Мечтаю ввести им в мозги сибазон,
чтоб лимфоузлы омертвелые вспучились.
Иметь было дело со мной не резон
при Коське в палате, а нынче соскучились!..

А если почую сквозь собственный стон,
что кара меня постигать стала строгая,
я вместо раскаяний перед Христом
из Коськиных ног буду делать беф-строганов.

Откуда-то сверху колдун поутру
скомандует, манипулируя джойстиком, -
и, в мякоть впиваясь, я мигом сожру
не Вовку, не Димку, а именно Костика.

Ах, чтоб медальон твой на камень попал
(на годике эдак пятьсот девятнадцатом)!..
Живи, как хотел... Это я - каннибал?
А как же играть тогда в реинкарнацию?

Учти, после смерти я в облике льва
за эту машину - за серну ретивую -
как ярый ревнитель, на полных правах
без кранов подъёмных тебя демонтирую!

Иначе нет шансов увидеть вдвоём
картин, что в подробном трактуются соннике,
где пух кучевых облаков напоён
мажорными звуками старой ионики,

где метко плевали мы в солнечный диск,
эмульсией спелых кокосов начищенный;
где пляжных мальчишек восторженный визг
мешал слушать песни Аиды Ведищевой...