Шершавой дрожью листика в ладони
ты говоришь мне о себе или о ветре?
Как вольно музыке, когда бесплодны ветви! –
так вольно призракам, когда безлюдно в доме.
Но с каждым днём касанья безответней

от тяжести, пока ещё незрелой,
не царствующей над окрестной зеленью.
Не знаю, целятся ли луковые стрелы,
а ты ветвями указуешь вниз, на землю.
Желая, чтобы я туда смотрела?

И ничего не замечала, кроме
душистого бесплатного лекарства
нагретых ягод цвета свежей крови
и слаще – там, где начинает запекаться?
Плюс, разве что, ещё блины коровьи
(чтоб не вступать в них, как и в некие союзы,
убийственные для плодоносящей музы).

Ты всё зовёшь меня в телесность лета,
но завлекает в небо птичий клёкот –
и я смотрю, как быстро и бесследно
там заживает шов от самолёта.
Ты веришь, яблоня, что тень твоя нетленна?
Нет? Ну, тогда я поджигаю фото…

P.S.
Я ничего не жгла, я написала:
Пусть ветер не сломает, а согреет,
и примирит земное с небесами,
и станет музыкой, и яблоки созреют,
чтоб гулко падать от легчайшего касанья.