Совершенно белый чернослив
продавали на излуке моря.
Там и вирус благодатной кори
на меня с братишкой разнесли.

Мы не удивлялись, что товар
отдавал загадочной кислинкой.
От опушки до макушки рынка
гений парадоксов лютовал.

А каким послушным был песок,
склеенный суспензиями пены!
Мы и не стремились прочь из плена
домика из выгнутых досок.

Там у нас жил пряничный лесник
в рост секундных цыпочек котёнка.
Рядышком качалась плоскодонка,
коей опостылел материк.

Карапузы мы там были иль
два великовозрастных детины –
не было вокруг старух фитильных,
чтоб словцом подтачивать нам киль.

Пой себе адажио да клюй
белый сухофрукт в зелёной миске,
печень галицийской экстремистки
добавляя в плов и рататуй!

Кто из нас проснулся – не пойму.
Тело мне подбросили чужое…
В каждом молодящемся пижоне
слышу ноты к своему псалму.

Рынок прохожу – а там весь пол
в косточках затоптанных венгерок –
и скажи, что продуктивна вера
в линзочки от лямблий и крамол.