Вот это заспиртованное чучело
когда-то примеряло китель кучера
мне – взмыленно-весеннему мальчишке,
и рисовал шальной мелок, искря,
прибрежных терриконов панорамищу
с лимонным садом, в полдень подгорающим,
и кровь зари в гусятнице без крышки
вздымала саранчу до ноября.

Теперь хоть ржавой вилкой ковыряй его –
одни прослойки маргарина дряблого.
Находка, правда, для лабораторий,
но – чья-то жизнь, лишённая огня.
Надменная гляделка перекошена –
а как был сексапилен в куртке кожаной,
когда солярка свежая в моторе
пульсировала, бульканьем фоня!

Скрипит отпочковавшаяся устрица,
пуская по подворьям струи уксуса.
Смешно, но и её съедят на ужин,
хотя свиная вырезка вкусней.
Моллюск с аналитическим мышлением
бывает только в мультике «Миллениум»,
а эту дрянь из гнилостных проушин
акула в море вытолкнет во сне.

Под звон полураспада статуй бронзовых
мельчают манекенов хари грозные.
Кто в спирт потом, кто в ядерный реактор –
как не было страстей спустя века.
Зачем такие игрища Создателю,
коль всё равно сожжёт он всех солдатиков, –
спроси его на службе в церкви как-то,
прикрыв дерюгой оспу от плевка.