Потерянная женщина
Бродит по городу над Невой,
Тревожа его столичный
И сумрачно-строгий покой,
И вдовьих две лепты доверчиво
Кладет на Господнюю длань.
О, чистая горлица!
О, зябкая лань!
…Она не хотела
Ни воевать, ни пророчить:
Хотела лишь мужа
Отобрать у ночи,
Из черной тьмы
вывести осторожно
В безбрежный Свет,
Истинный, непреложный.
Так пусто в доме без него и уныло!
Где голос его божественный?-
не дом – могила.
Ни соло нынче не слышно его, ни в хоре…
…Одно сплошное, черное горе…
О, как бы по тонкой жердочке
Душу его провести над бездной,
Орфеев голос влить в ангельский хор небесный!..
О. птица певчая!- не ты ли, не та ли?..
Не оставь ее, Боже, слабую,
одну лепетать в зыбкой дали!..
…Изгваздался милый соловушка при дворе,
Да и как не испачкаться в яркой и липкой его мишуре,
Не обмишуриться, свет отраженный
Зрачками, для Горнего Света единожды отворенными,
Этот – неверный – ловя?
И барахтаться, грузно плывя
По мутным рекам
Града мрачного и пестрого, как Содом…
Плывет-утекает душенька
В Лету, покинув дом,
Оставив подругу юную,
Чей щебет еще звенит
В углах запоздалым эхом.
А мрамор, а тяжкий гранит
Над грязью размытых улиц…
Зыбится земля под ногою,
Зябнущею, босою…
Впереди – ни зги.
И странная женщина
Бродит, тревожа
Улыбкой своею кроткою
Обывателей… Боже!
Пойди, догони, прохожий,
Поклонись и вложи в ладонь
Копейку иль булочку.
Коль возьмет,-
будет тебе удача по щедрой ее молитве.
Лишь сердце заколет от боли ее.
Никак не тупеет она,
Ярится и жжет,
И рвет несчастную ветхую плоть
Под лохмотьями…
Но идет- Эвридикою дикою,
Все выводит (который уж год!)
Орфея из ада.
Тот – прежний - обернулся,
Она ж – не посмеет долгих 45 лет…
И вместо шали –
великая вера на хрупких ее плечах,
И свод Небесный зиждется
на хрупких ее плечах.
Таскает кирпичики, Храм воздвигая,
на хрупких своих плечах,
Чтоб к Небу поближе,
К Господнему уху,
В наивной надежде:
Скорее услышит,
И чтобы услышать самой,
Как голос желанный, родной
На ангельской Литургии
Ее позовет Домой…
|
