«Здесь был Кориолан» написано на стенке, глинобитных хижин строй,
И, отутюжен Верхнею Москвой,
Разглажен, разлинован пескоструйной гарью колоколен, где болгарский крест
Не вышит гладью, и фотограф щелкает невест.
«Паду ли я, бандитской пулей вмыт в античный быт окраин
Империи, где брат не то чтоб каждый – Каин,
Но едет черный антрацит по ржавой железе,
И ночью под откос ложатся рядом все.
Но тебя не виню – нелегко ждать три года
И лет двадцать пять ветхий бублик жевать,
А друзьям напишу, что тебя разуверил опять
Я в любови своей, над Амударьей тлеют туманы.
И брусничной водой перевязанной кармою раны.
Но тебя не виню – ведь казенной дорогою дальней тюрьмы
Аргентинскую полую степь разорвали на катышки мы.
Я уеду далеко, и сердце, пронзенное небезопасной булавкой,
Оставлять на беленой стене на прощанье не жалко.