Понимаешь – когда ты вернёшься с двухтонным пакетом,
я уже и салатницу класть буду мимо стола.
Аварийно-опасная тряска тугого скелета –
то тебе не паркет в пересвеченных язвах стекла.

Много лет с моим плавленым мозгом мечта скоротала.
Дружбой ты дорожишь и притворного слова не дашь,
но на вузовских парах слыхал про усталость металла?
Масса с плотностью те же, а вот – невозможен форсаж.

Чудо техники нам припаркуют у бровки промзоны;
ты, возможно, потерпишь прострацию час-полтора.
Я – довольный, как сытый крепыш, но достаточно сонный –
расфигачу об лавочку задние госномера.

Значит, стоило в детстве осваивать таинство кроля,
дворовые буллиты и шок от команды «равняйсь!».
Как бы ни было – порвана ниточка самоконтроля.
Потому – на удачу надейся, а нос не расквась.

Предрассудки вконец задолбали своей физкультурой:
аль неясно, что формула крыльев – здоровье и блат?
А когда карий взор уже серо-зелёно-каурый, –
вместо звёзд видишь оспины, хоть и глаза не болят.

…Был троллейбус у нас – назывался 410.
«Присмотрись: я не новенький!» – торс его белый гласил.
Он в последнем пути своём также был просто чудесен.
Просто свежесть морозного утра вёз дряхлый буксир.

Дарничанам казалось, вот-вот обкатают красавца,
а его отцепили на злобу слепому дождю –
но и там он решил с элегантностью не расставаться:
мол, давай-ка ещё с наступившей весной почудю!

Что ж… Таблеток я вдоволь напьюсь от прострела ключицы,
в кровеносных Венециях каждую бляшку учту,
но готовься к утиной реальности, если случится
опускание век на кривом реверсивном мосту.