воевали на Западной Украине, вода замерзала в глине,
Таганцев искал сапропель в Неве, красноперкою в голове,
как волна взрывная, чтоб местных не отличить от пришлых,
проверяли с лебедой узелки, чтобы как бы чего не вышло.
нет надежды, что в глину вернусь, из которой лепили Русь,
с ней одного состава, когда начнется последняя переправа,
ни одной из малых родин сих никогда не верен,
повторяя, как молитву, сказку, где сивый мерин,
нет, сивка-бурка, растоптав останки выжатого окурка,
черною ваксой блестя и коммерческим вежеталем,
улыбается вежливо: "Мы вас уже не знаем,
но...", и бессмысленных смыслов начнется игра.
сор выносить из избы, а потом со двора
должен художник как наиболее зоркий свидетель века,
и по усам текло не попавшее в горло млеко.
"Я для тебя звезду с неба достану подобно Тристану -
видишь вместо сердца почасовую черную рану", -
и прочие штампы, уместные лишь у рампы,
проецировал. воевавшие бредили дегтем
и прекрасная новая жизнь разделяла их когтем.