Шагаю через парк самоубийц...
Здесь в полдень даже пудели не злятся
на стройный ряд скелетных инсталляций:
в них – по большому счёту – хоть влюбись!

До десяти – ни мышки, ни хорька;
не то чтобы храпящего фестрала.
Но, если здесь мечта твоя застряла, –
ступай в обход плантаций бодяка.

Тропинка позабытая схитрит,
изменит курс, упрётся в пасть пещеры,
слетится саранча на запах серы
и рой павлиноглазок – на иприт.

Накачанная газами луна
приветствует мою тюленью похоть,
и болевой порог спешит под коготь
пророчащего смерть говоруна...

Сюда, насколько в курсе сухостой,
привозит знатный оборотень тёлок.
Побултыхают жиром в маттиолах,
прикинутся невинностью святой...

Сегодня у меня двойная цель:
пархатый Ян с яйцеголовой Инью.
Копьём сквозь репу в лопнувшую дыню –
и сразу рёбра в соус бешамель.

Как только опечатают гараж,
парк непременно переименуют.
Во вторник сжечь мечеть не премину я,
но то – попроще. То другой крестраж.

При солнце, при ребячьей чехарде
не выдаст тайны ни один вьюночек,
как под покровом растаманской ночи
два трупа в красной плавали воде.