По всем глецам,
           теснящимся прищёлом,
    ошуйная деснит просторы
    на встрижь насиженных подолах,
                     шитьём и веточью,
        костьём в обуй снесённых,
                       тесьмой шустрин,
                     ещё вспенённой,
                     под ссушь забочью
                     многощённа лона,
        под выперь рёберна мыкца;
припудрится сусцами поздноцвёла,
пригожит, если, что, косму рушьём
                               сосновым;
тяжёлой, труженной долонью,
достанет скорбного молоком,
             в ночь, житню
                жатвенным зачёном,
             на свет сомца из закромца…
При всех своих самцах,
                      подругах,
                      небожах,
                      она - на стороже,
      и съёжень заслоняет строже;
излом её брови -
         и лунь ночьёв,
         и дённый соловей,
         и выжиг промежня -
              увыжа - множат…
Ей, просто - некуда:
      она есть - путь,
              и истина,
              и суть - не в имени…
Весляный поцелуй из этих губ -
                               жженёв,
                               довешен,
и слуги заливные - вечны,
и вживленный в джуру хвоёк -
  растёт с конца…


.