Братишка Есенин, моя знаменитая лапа
Едва ли пошлёт тебе счастье в смертельной игре…
Жара.
Гидропарк.
Толстозадые мамы и папы
Ведут искупаться наследников в майском Днепре.  

В их шортах – резинки.
В журналах – клубника с малиной.
А в душах – такое, что лучше − гандоны в штанах.
А я разгоняю сбежавших из клеток павлинов
И делаю вид, что читаю павлиний ТаНаХ.

В углу – зоопарк:
Там по-птичьи кричат обезьяны.
И щурится ворон, лелея шаманскую спесь.
Свободны – лишь жабы: они и поют «Рамаяну»,
Как будто Тургенев на уток охотится здесь.

Я кость догрызу, и потрусь своим боком подпалым
О пластик на пляже, и блох сосчитаю до ста,
И вдруг побегу за божественно худенькой парой,
И буду следить, как она его любит в кустах,

Крылатые джинсы спустив на прибрежные сучья,
Что видели эллинов, скифов и Борисфенид…
Потом обзавидуюсь, взвою, запрыгну на сучку
И тотчас учую, как даль комарами фонит.

А там – камыши. До небес.
До церковного пуха,
Который роняют, устав от любви, тополя…
Братишка Есенин, моё запредельное ухо
Отчётливо слышит, как дышит в Рязани Земля.

15 мая 2013 г.