В оцифрованный голос вползла хрипотца.
Суррогатные луны блестят целлулоидно.
Перегрузка срывает мне кожу с лица,
кувыркаясь, навстречу летят астероиды
и колючие пики игольчатых скал,
отколовшись от них, кружат, словно кометы.
Я пытаюсь улыбкой расправить оскал.
Я хрущу в протолёд зыбкой протопланеты:  
«Где ты, милая, где ты?..»
А антенны торчат камышинками
из обшивки машины-разведчицы:
звездолёты в пространстве не тают снежинками
или это метель звездолётно над озером мечется,
у которого снова старый наш дом
выгребает надёжно из ночи в утро?
Отметелило. Солнце. Ты с сыном, вдвоём,
лепишь снеговика из лучей перламутра
и, хотя свет к покою отчаянно не привык,
в амбиенте сугробов, в снежинок рассыпчатой
мантре,
улыбнётся навстречу вдруг вам снеговик
и поймёшь ты, что это – я, в неуклюжем своём
скафандре.