Устою. Продержусь. Ведь страдания чистят.
Самолёт, турбулентную зону пройдя,
приземляется с чувством исполненных миссий
на полянке, охваченной духом груздя.

Трепыхаются кружево, хлястик и бирка
одеяла в ответ на напор лопастей
в пузырях и растяжках – но стирка есть стирка.
Будет свежестью дождика пахнуть постель.

Эта боль с подозрительным метасимптомом
домусолит мой самый потрёпанный нерв –
и отлипнет от жертвенной плоти истома,
без подпитки кровавой водой почернев.

Я проснусь между лесом и дачным посёлком,
как Рон Хаббард писал, в состоянии «клир».
Ветерок пробежится по выпуклым холкам
скоростных черепах, переделавших мир.

И они, оттолкнувшись от стенок ангаров,
недвусмысленным клином примчатся ко мне.
Самолюбие – свойство не только наганов:
тачки тоже бывают с рицином в слюне.

Потаённым хвостом, хоботком либо жалом
отличают машинки мечты от причуд
и инжекторно-бамперным потенциалом
справедливых водителей распознают.

Слева – луг заливной в одичалом пионе,
справа – алая поросль гибридной хурмы…
Едешь вдаль, никаких переделок не помня,
кроме запаха «тайда» в кудрях бахромы.

Очищение и через пламя бывает,
и гораздо банальнее – через пурген.
Пусть считает народ, что посредством вайфая
я продлил себе жизнь и расширил Шенген.