Девушка с книжкой, школьник со скрипкой, пионерка в салюте,
младенец с флажком – вы говорите, молиться о ком,
свечи ставить, кадильницей кадить, первого, второго, всех прочих отпустить.
На десятой странице закипает самовар, на двенадцатой странице застрелилась Анна Мар,
на пятнадцатой ходит со своим любимым в сад возле «Эрмитажа» и никто не виноват.
Говорит: «Как ты жил три страницы без меня, радости простые по сути не ценя –
вот птичка пролетела, вот камушек упал, вот ангел с батарейкой пальчики разжал,
вот лежишь ты возле дуба с поникшею главой, а торговки свои сласти несут наперебой,
а торговки по-французски свободно говорят и тульские пряники выкладывают в ряд,
выкладывают рядом тульский рафинад, ради гармонии по-тульски что-то говорят,
а ты не понимаешь ни слова и молчишь, выживший на фронте зря мальчиш-плохиш».
Ах Анна, ах Анна, а рельсов-то и нет – примите от меня незабудок букет,
когда мы тут с вами гуляли в прошлый раз, когда я покупал вам конфеты и квас,
когда я подарил вам черный пистолет и в черной-черной комнате склонял вас…, но нет,
об этом истории лучше не знать, всё будет по спирали катиться опять.
Ах Анна, ах Анна, отдайте портфель, и в этом черном городе, расписанном под гжель,
мы будем целоваться в парке у стены, своим превосходством над нищими пьяны,
своим нежеланием радостей других, увиденных в кино, переписанных из книг,
рассчитанных по формуле «возраст + рост», посмотришь вокруг, а мир так непрост.
На двадцатой странице уже новый герой, и красное солнышко над красной горой.