Ты говорил, машины должны управляться роботами?
Так вот, дорогуша: я – робот. И мой амулет – бекар.
Кого захочу сожгу в кислоте как можно безропотнее.
Отстаньте все от меня с вашей Оксаной Макар!

Давай, выметайся на хрен. Педали от ног отклеивай.
Рука у меня волшебная – то степлер, то автоген.
Тот, кого знал ты, умер от храбрости Бармалеевой,
воскреснув пираньей, которой Луна и Солнце входят в Шенген.

Они должны ездить быстро, плотно и без аварий?
Так вот – в моей микросхеме как раз всё, как ты заявил.
Я – робот несовершенный, но я и букашку на фаре
замечу, когда залюбуешься видом прибрежных вилл.

Пусть радио насаждает занудно-тюремным меццо –
не бойся, не отвлекусь. Хоть там труп за ближайшей сосной.
За то, что ты занял однажды моё законное место,
получишь из рук моих волчий троллейбусный проездной.

Будешь вариться в телесюжетах с убийцами и насильниками:
мне их кровавые страсти, что водное поло, скучны.
Пейзажи индустриальные да бабьи землянки сиренькие,
когда оставляешь их позади, добавляют дождям слюны.

Вот только не обессудь, если в действующем концлагере
осядут фрагменты твоих эпидермиса и крестца.
Лабораторный отдел института антропофагии
требует даже не стадо предателей на сундук мертвеца.

Я уже видел, как проститутки в кострах по частям пылают:
с ними и будешь делить тот свет, обмотавшись ремнём от брюк,
а я стану снова мальчишкой – благо, путь лежит в Николаев
на «Ватерлинию», где капитаны – Григорьев и Трафедлюк.

Подумать только: в стальной оболочке
соратника от мерзавца
я не отличал, ведясь на какую-то фортепианную трель,
но знаешь – всё обошлось.
Не дошло до герменизаций.
И то, что у них ниссан, у нормальных людей – апрель.