Подсудимому было дурно,
Хоть мужчиною слыл не слабым –
Посмеялась над ним фортуна,
Назначая судьёю бабу.

Он мозги ей почти не пудрил,
Он носки изучал ботинок,
Чтоб не видеть златые кудри –
Подсудимый любил блондинок.

Эта, правда, кричала лихо.
Он сказал бы в последней речи,
Что блондинка должна быть тихой,
Как погода в Пасхальный вечер.

Хоть, понятно, и ей несладко.
День с утра наскочил на кочку:
Обуваться – а тут накладка:
В сапогах убежала дочка.

А ботинки старые ссохлись,
А ходить в них – позор и слёзы,
А супруг – инженер и рохля,
Ни зарплаты, ни новой позы.

Тут любой бы хайло разинул.
Понимал и то подсудимый,
Сколько раз ей летело в спину:
Не бывать тебе в не судимых.

Понимал, – от начала света
С человечьим не спорь законом:
Нет сидящих по кабинетам
Без сидящих в веках по зонам.

Но с готовностью пал бы грудью,
Чтобы приняли без заминок
Запретить этим бабам-судьям
Перекрашиваться в блондинок.