Поэма с Прологом, Эпилогом и Вставной главой
Юрию Крыжановскому
Пролог
Здесь – особая территория.
Это – наша с тобой история.
Не Аляска, не Черногория:
Здесь – дорога на Коктебель.
На воротах «Страна» написано*.
Мы летим над крутыми мысами.
Мы не в силах собраться с мыслями:
Завертела их карусель
Обожания, обольщения,
Обладания, облегчения;
Фары звезд обдают свечением
Профиль Макса – и моря фас;
Здесь тоску отсекают скальпелем;
Здесь Марина шаманит сказками,
И куражится Апокалипсис –
Умиранием в стиле «джаз»:
Джаз как способ уйти от времени,
От пространства, от рода-племени.
Город в ритме стихотворения
Зреет вишней на анаше;
Главный мы не прошли рубеж еще.
Это – наше с тобой прибежище:
Карадаг серо-буро-бежевый –
И цикады в его душе.
___
Над крутым утесом диск луны подброшен.
Изогнулась бухта каменистым кряжем.
Господин хороший, господин Волошин,
Бросьте медный грошик москвичам на пляже!
Бросьте взгляд усталый на свое жилище:
Сверху вам виднее, кто и чем отмечен.
Небо стало выше.
Звезды стали чище.
Море стало глубже.
Только люди – мельче.
___
Солнце рисует китчевый пляж с мороженым.
Знамя бикини треплется на бечевочке.
В жилах акаций плавится кровь Волошина
Пахнет Эгейским морем родное Черное.
Улица-жрица полнится подоплеками.
К пляжу стекает лесенка белогривая…
Где-то в Сибири чудо живет далекое:
Бог Одиссея в Азию эмигрировал.
___
(Монолог Одиссея: вставная глава)
В стране, где бьют своих и ходят строем,
Мне говорили: «Делай так и так-то», –
Но я устал от мифов о героях
И не вернусь на милую Итаку.
Я не увижу матушки-оливы,
Прильнувшей к одинокому причалу,
Где, состязаясь с волнами залива,
На утлой глади лодочки качало.
Я не увижу братьев-остолопов,
Сестер-нимфеток, тетушек-носилок;
Я даже не увижу Пенелопы…
И что с того: меня женили силой.
Ни вольным гражданином, ни метеком –
Никем из вас не стану: чуждый воздух.
Я звезды предпочел библиотекам
И душу свою собственную – звездам.
Избавив память от родимых пятен,
Не числясь больше ни в одном активе,
Я сам себе – отъявленно приятен
И сам себе – отчаянно противен.
Но море примет все: оно смиренно.
Гомеровских поэм ему не надо.
Смеются рыбы.
Светятся сирены.
Я не вернусь.
Закончилась Эллада.
___
Люди прячут души в карнавальных масках:
Модные салоны, томные матроны.
А над Карадагом бронзовеют сказки,
И летит Марина за руку с Эфроном.
На скале у Макса оживают тени
Эльфов, менестрелей, рыцарей-саксонцев…
Девочка, звереныш, сумасшедший гений,
Подари мне зверя бронзового солнца!
___
Ломаным барельефом двух скал изрезанный,
Берег из рукавов своих рвется бухтовых…
Нас опьяняет нежность – такая трезвая,
Что Карадаг шатается, как набуханный.
В космосе звезды сталкиваются дисками.
Мачты, как сосны в Буче, сопят по-летнему.
В сердце Улисса спрятан твой Крым единственный…
Эта возможность счастья –
Уже последняя.
___
Каберне из бочки. Бронзовые скобы.
Алкоголь мудрее заповеди Канта:
Нас он отрывает от судьбы и злобы,
От жлобов и снобов, франтов и педантов.
Мы свое отпили. Мы свое отпели.
Потеряли совесть.
Предали отвагу.
За руку с Мариной в небе Коктебеля
Я лечу над мертвым зверем Карадага.
___
Кто-то летит под пули, а кто-то клонится.
Кто-то под эпатажем таит безволие.
Где основать такую, дружок, колонию,
Чтобы вовек не помнить о метрополии?
Прыгай над бездной, клоун, покуда шест велит!
Пусть дикари с Итаки вопят о мщении.
В каждом из нас скрывается путешественник,
Грезящий о Великом Невозвращении.
Завтра, когда под стройными эвкалиптами
Будут резвиться правнуки симпатичные,
Мы проплывем меж Сциллою и Харибдою
Прямо из постмодерна – в страну античную.
Эпилог
За тысячи километров от нас живут
Залив Усть-илимский и Королева Снежная…
Страна Коктебель похожа на Голливуд.
У домика Макса курят траву тинэйджеры.
Я думаю о Сибири, смешной чудак.
Какая-то дрянь меня зазывает в прошлое.
Последним приютом светится Карадаг,
И машет бородкой пьяная тень Волошина.
Но жизнь продлевает жизнь, и цветут кусты.
Свою Одиссею каждый напишет начисто.
В стране дураков останутся я и ты…
А наш Коктебель на карте нигде не значится.
Крым-Киев, 3-17 августа 2011 г. |
