Порошок в пепси-коле и привет от Сальери –
так ведь лучше, чем мошки твою ногу бы съели.
Мы всегда будем вместе, ибо тешась, бранимся,
и за нами рыдванов прокряхтит вереница.

Не хочу быть любимцем пожилых щебетуний,
а хочу спрятать друга в гематомах петуний
от собак полицейских и от шпилечных самок,
да чтоб алый пуловер был поверх чёрных рамок.

Ты не дрейфь, словно крыса: я прошёл курсы сглаза,
и со мной так уютно рядом с тушей БелАЗа.
Если что вне закона – рычажок поверни-ка,
чтоб узнать напоследок, где цветёт вероника.

Я люблю все билборды посреди Маяковки,
где юнцы угождают под кинжал моей ковки.
Охладеешь – смотри-ка, береги свои почки,
потому как манёвры изменить могут почерк.

По ту сторону пыток будет кодекс добрее,
а пока элероном лесопильню добрею,
подготовив поляну для восторженных «вау!»
из расчёта, что в чувствах, как нигде, план по валу.

Было жалко, но пешку я забрал проходную –
ты ж подстроил такие козни века, что ну их!
И теперь – будь то горка или зона слепая –
ты уверен, что больше под тебя не копают.

Всё скользят два пижона по верблюжьей трахее.
Опоздал ты отметить, что силён в чепухе я.
Камни, розы, собаки – всё тут зримо и грубо;
Украина же – просто перемёрзшая Куба.

Не бывает, дружочек, мая прежде апреля,
и не зря рикошетит от летящей тарели,
где святой притворялась Прозерпина нагая,
белый точечный лазер, правый глаз выжигая.