Дорога плакала столетьями булыжников.
Остатки сосен обгорело рвались вверх.
Кусок души, сломав крепленья всех подшипников,
Валялся трупом на камнях, как сбитый стерх.

Сухие листья в полумертвой горной лужице –
Как загрязнённый насекомыми кисель.
Стаканчик ветра – и весь мир вокруг закружится,
Вращая мысли, как больную карусель.

Глаза смеются, руки пахнут барсучатиной,
Твоя улыбка – это мой деликатес.
Я предложил добить рассудок окончательно;
Ты, рассмеявшись, согласилась наотрез.

Ты заплела мою любовь своими косами,
Ты замерзаешь у костра без моих рук.
Мне тоже холодно. Украдкой шмыгну носом и
Рукой под блузку, чтоб услышать сердца стук.

А утром мощи свои вытащу из спальника,
Увижу воду, что покрылась слоем льда,
Взгляну на солнце, что вчера валялось в скальнике,
И мои руки вновь полезут не туда.

Ты улыбнешься мне как будто по-бодлеровски,
А я так пошло, как Буковски, гляну вслед.
Мы будем вместе, а чуть позже по-пастеровски
Почти вскипев, мы охладимся на обед.

А дальше ночью в перекошенном троллейбусе
Мы будем мёрзнуть и в обнимку пить кефир.
Ты – на вокзал. А я по старой грустной лестнице
Свои ошибки снова выпущу в эфир.

Сухая ветка из воды рукой покойника
В канун Самайна всем нечистым шлет привет.
В прихожей пусто. И лишь писк бесперебойника
Вернет меня из Крымских гор на этот свет.