Осталась  горстка  голубей.  
                                  Они  не  здешние,  чужие.  
                                                          С  руки,  наверно,  не  едят.
Учусь  любить  не  всех  подряд,
                                  но,  видно,  бытие  другие  
                                                          имеет  планы  на  меня.
Вновь  вены  снов  на  гобеленах  
                                  небесной  чаши  для    саке,  
                                                          еще  не  выпитой  никем,  
насечки  дней  на  древних  стенах,  –
                                  забыты  в  спешке.    По  реке  
                                                            плывет  огрызок  лунной  корки.
Невозвращения  жестоки,
                                                      но  возвращения  больней.

Надеясь  улететь  к  востоку
                                                        Я  приручаю  голубей.

Невозвращения  жестоки,
но  возвращения  больней.