Уходил я – все вокруг спали пьяно,
Покосила их казённая сытость.
Мне бы до свету успеть до кургана,
А уж там, как говорят, Бог не выдаст.

Я подался прямиком по болоту,
Я собью их обязательно с толку.
Но, должно быть, там неладное что-то –
Среди ночи громыхнула двустволка.

А у бешеных их псов морды в пене,
А у сытых жеребцов холки в мыле.
Посулили им и водки и денег,
Чтоб они меня к рассвету скрутили.

Я ломаю камыши… Где дорога?
Я гадюк по кочкам видом пугаю.
Где-то там уже сыграли тревогу,
И рассвет уже наметился с краю.

Нет, палят пока лишь так, для азарта,
Но ознобом по спине лай собачий.
На собак у них поставлена карта,
И в погоню вышел сам доезжачий.

У охотников-ловцов ноздри в пене,
А у сытых жеребцов холки в мыле.
Знать бы, сколько посулили им денег,
Или что там им ещё посулили.

Нужно к лесу – не успеть до кургана,
И охотники собьются со следа.
Не открылась бы подсохшая рана,
Я сумею дотянуть до рассвета.

Вот и лес рукой подать, слава Спасу!
А болота лишь последние кочки…
Нет, не пить им ни сивухи, ни квасу,
Не закусывать капустой из бочки.

А у бешеных их псов морды в пене,
А у сытых жеребцов холки в мыле…
Не видать им ни застолья, ни денег,
Проворонили меня, упустили!