Молчанием простужены и мысли, и мечты,
Копается в копилке бытия старуха-память.
Но образы прошедшего, забытые почти,
Являются туманными июльскими ночами
Скрипящим звуком старых половиц,
Мерцанием зарниц…

…Пространство не напомнит о свободе никогда,
Покуда клетка времени крепка, и не пустует
Событьями, при этом невозможно передать,
Что кроется за тайным, посекундным, тихим стуком
Хронометра, квантующего дни
Периодом одним.

Меняет постоянные небесный часовой,
И с ними корректируются время и пространство,
Галактики смещаются, и серою совой
Туманность между звёздами пытается пробраться…
Меняемый невидимой рукой,
Период стал – другой!

Однако ослабляются спирали мыслеформ,
Закрученные в дальние эн-мерные пределы,
И снова уменьшается квантованный простор,
Случайному событью покоряясь то и дело,
И время – непрерывно, и опять
Пора воссоздавать

Другие, переполненные зыбкостью миры,
Похожие на призраки, меняющие свойства,
Гармонией исполнены они лишь до поры,
Пока не поменяется закон мироустройства,
И сын опередит отца и мать –
В стремленье умирать.

Когда неприводимо бытие к небытию,
Пульсирует на тайне отношений их к сознанью
Неявное – чему определений не дают,
Не в силах отказаться от абстракций мирозданья…
То –  иррациональное звено,
Которым скреплено

Единство ощущения первичной пустоты,
Сквозящей из космического хаоса наитий,
И знанья, нам знакомого, как клиру монастырь. –
Сцепляются звеном причины, следствия, событья.
И мыслей отрешённых череда –
Им скована всегда!