Пять двадцать семь - моя реакция на вас.
Джоконда так изобразила бы экстаз,
хотя здесь можно просто хрюкнуть - и не мучиться.
Ваш облик вспомнишь - сразу соль хрустит в хряще,
а встретишь в парке вас - так это ж вообще
промывка почек с конфискацией имущества.

Пять двадцать семь - две стрелки сплющились в одну.
Я в вас кинжал, а не огурчик щас воткну!
Берите швабру - и в конюшню! Живо! Женщина...
Ну, жили парни, и про лязг дуэльных шпаг
никто не знал, пока их честь ареопаг
не обнародовал шагальство да роденщину.

Сюжет кровавый максимально закрутив,
я хладнокровно написал бы детектив
с Оноприенко в непосредственном соавторстве,
но так как вышеупомянутый - в тюрьме,
иная вавка разрастается в уме:
куда ж ты делся, мой ЛУАЗик досаафовский?

В кабины танков, как вода в открытый люк,
мы устремлялись, не щадя спортивных брюк.
Во всё, что движется, мы нагло пёрлись рылами,
а слабый пол грузил картошку и морковь,
готовил сульфадимезин, травил хорьков,
но мы в охотку оставались технофилами.

Потоки нежности засасывались в руль:
с его-то формой, загрызи меня питбуль,
столбам замызганным - и тем мирок мой нравился.
Возможно, синь курортных вод была густа,
но у мечты не столь заманчив вид с хвоста,
а вот проблемы поворачивались аверсом.

Салонов призрачных фасеточная сень
продлит надолго эти девять сорок семь,
не попросив взамен и рыбки одногривенной.
Молчите, бабы, невостребованный скарб,
пока от ваших пышных форм зеркальный карп
ревёт ревмя, как пароход переднеприводный.