Мне нашу разлуку не выпить вовек.
И всё же я пью с безнадёгой на сердце.
А рядом хороший грустит человек,
Мой друг, Александр Иванович Герцен.

Табак на нуле. Герцен просит: начни…
а я докурю… За окном херувимы
играют в любовь, мы уходим в ночник.
Мы вечные странники, мы пилигримы.

Я знаю, любимая, -  ты без меня,
Река без воды, свеча без огня.
Но на горизонте ни тучи, ни дыма,
Мне страшно, любимая, -
Мы пилигримы перпендикулярных миров.

А Герцен снимает бессмысленный фрак,
Он вовсе не так представлял наши годы.
Он шёл к нам за светом, а встретил Биг-Мак.
И жуткую статую вместо Свободы.

Он с кислой усмешкой листает «Плейбой»,
И вдруг восклицает, почти виновато:
Ребята! Мы все тут в разлуке с собой!
И женщины наши в разлуке, ребята…

Я знаю, любимая, -  ты без меня,
Река без воды, свеча без огня.
Но на горизонте ни тучи, ни дыма,
Мне страшно, любимая, -
Мы пилигримы перпендикулярных миров.

У Герцена странно туманится взор,
Он шепчет мне: брат, нам на воздух пора бы…
И вот мы, обнявшись, выходим во двор,
И видим на клумбе межзвездный корабль.

И сразу стартуем к Полярной звезде,
А вслед, с частотой пятьдесят килогерцев,
Нам машут платочками двое людей,
Один из них я, а второй – это Герцен.

Ах, если б Господь нас водил по судьбе!
И путь отмечал всепрощающим взглядом.
Тогда бы мы точно вернулись к себе,
И наши любимые были бы рядом.

Но в жизни всё меньше нехоженых троп,
Мы снова за водкой уходим из дома.
А Бог смотрит с неба на нас в телескоп,
И видит в нём только зрачок астронома…

Я знаю, любимая, -  ты без меня,
Река без воды, свеча без огня.
Но на горизонте ни тучи, ни дыма,
Мне страшно, любимая…