Где ветер, напившись нектара,
в лугах на кроватку прилёг
и суслик во ржи просвистел
свою вариацию блюза,
"Каков иннеарский мальчишка?" -
негромко спросил ручеёк.
"Простой, - говорю, - как нарцисс.
Почти бестелесный, как муза".

Сады и кленовые рощи -
его основной ареал.
Щенок ему лижет ладонь
и фрукты приносит в кошёлке.
Мальчишка мизинцем заденет
какой-нибудь горный обвал -
и скалы ему пьезокварц
дрожа, отдадут по дешёвке.

Без пирсинга и перманента
типаж его красноречив.
Над пашнями теннисный корт
раскинется - был бы фломастер -
и он по небесным орбитам
гоняет цветные мячи
не с тем, с кем учитель велел,
а с тем, кто пришёлся по масти.

А ночью вишнёвые щёки
и волосы сами собой
зажгутся и будут светить -
ведь тьмы у нас край непочатый.
За четверть минуты тускнеет
пред ним Златоверхий собор...
Священникам будет о чём
рассказывать сказки внучатам.

Но если его раздразнить
советами, как проезжать
с Подола на Березняки
иль с Нивок - на остров Труханов,
из клумб и полян вылезают
гигантские иглы ежа,
и тысячи женщин горят
в желудках оживших вулканов.

А с выводом вы не спешите:
я даже в стихах мягкотел.
Защитное свойство моё -
не понт, не козырная фишка.
Надейтесь - и я уничтожу
отпетый мужской беспредел.
Мужчин в этом мире полно,
а я - иннеарский мальчишка.