Были другие. И был незамеченный. Незамеченный был обречен.
А рядом текла просторусская реченька,
медленно и ни о чем...
Плечи его были накрепко сомкнуты, сложены на груди.
Густым и несладким осиновым соком пропахли пути впереди.
Скорее, скорее бы уж он закончился,
этот мучительный день,
- думал он, слушая как стрекочет
окунь в речной воде, -
Только не так, пускай будет хуже,
пусть будет верная смерть,
лишь бы не опустошающий ужас трёх этих строк в письме,
после которых такой надёжный
мир стал пустым и чужим...
После которых он больше не должен
жить...