Бередя ностальгию, вдоль школы бредя,
по капризу пространства встречаю тебя,

о, элизиум членов, отстойник умов,
самый жовто-блакытный из жёлтых домов!

Даже пешки твои, что у входа стоят –
типа, мы тут колонны, – премного таят.

Помню, пешки порой оживали почти,
обретали костюмы, портфели, очки

и несли непривычную в городе речь
в сопредельную школу – детишек обречь

на часа полтора сверхурочной туфты
об откормленной плоти народной мечты.

Цвет знамён и фамилию бога сменив,
до сих пор их писанья клонируют миф

о белёных хатынках, вишнёвых садках,
вернотелых казачках, крутых казаках…

Благо, ныне дополнил сакральный набор
персонаж для ужастиков – Голодомор:

геноцидливый жидо-московский урод
миллионами жрал украинский народ.

Это ж монстру в отместку, никем не воспет,
в расписном подземелье вершится фуршет!

Впрочем, мова на то и качала права,
чтобы подлинный вес набирали слова.

Помню, в детстве моём у доверчивых нас
было Честное Слово и слово-приказ –

«как пудовые гири» – куда уж честней!
Что же ныне летят – невесомей, чем снег?

Этот дом мне построили вера и страх,
что слова здесь родятся, как снег в небесах.

Сколько раз ещё буду сюда приходить –
на других посмотреть и себя утаить?

Но, пока мне молчит не отсюда звезда,
сколько раз ещё мне приходить не сюда,

и меня на последний неправедный суд
не сюда понесут, никуда понесут