Сколько дряблое лицо ни тюнингуй,
не вернутся карусели и качели.
Можешь съесть свою советскую деньгу
на минутную площадку развлечений.

Бледнолицые окликнут миражи –
ты узнаешь в них Серёгу и Максима,
а потом за грань опушечной межи
унесутся, брея жухлые осины.

Закопалась в эти глиняные рвы
окрылённость пикников на лётных базах.
Лук всё тот же, но просадка тетивы –
как щека моя в сусальном лоне сглаза.

И куда они пропали в лунный день –
два смышлёных автохтонных партизана?
Были преданы квачу и чехарде,
осторожно брали мой песочный замок…

По какой науке таяли тела,
растворившись на последней фазе смеха?
Может, я ещё не вылез из чехла
на момент, когда в крови паслась бессменка?

Всё бы ладно, но в дремотном аниме
их обветренные контурные губы
повторяют: дзюба-дзюба, дони мэ,
перемать твоя Наташа, шарли-буба.

Понимаю: стоит только мне живьём
их увидеть – моментально станет плохо.
Ну, бывает – кто-то сгинул в чернозём,
нарядившись в кружевной узбекский хлопок…

Сон – как форточка к полям среди чащоб
из общаги с карантинной безнадёгой.
Берегу тюфяк свой пёстрый, что ещё
надували для меня Максим с Серёгой.