Когда холодных войн с испугом искренним
узор едва оттаял на стекле,
нелепой дружбою
по переписке
я в скоротечной форме проболел.

В развалинах строки косую дрожь
скреплял он нитью византийской грусти –
нелепый толстый грек,
гибридный Джордж –
клан Колорадо Спрингс из рода Руссос.

Американским языком фригидным
он толковал о детях и жене,
о елях на снегу –  
нелепый гидро-
геолог или, вроде, инженер.

Мой гидро-друг из клана Ю-эс-эй,
как хорошо тогда порой весенней
мы в душах провели несмелый сев,
рассыпав буквы шариковой сеялкой…

Как хорошо, мой друг, как хорошо,
когда их мегатоннами растишь ты –
отпустишь –  и боезаряд пошёл,
пошел накрыть
беззвучной белой вспышкой…

Но только знаешь ты – она растает,
не сохранятся письма – и вообще,
давай признаем просто,
что душе
каких-то витаминов не хватает.

Твой предок плыл туда, забравшись в трюм,
но двести лет не смыли с кожи пятна
оливок рода Руссос:
я смотрю –
и ты забрался в писем трюм обратный.

От вспышек белых не опухли реки ли,
ручьи, слепя, болеть не пролились ли
в неровных строках
колорадских греков
что двести лет мечтают по-английски?..