Пережить самого себя.
Может быть, вопреки хотенью.
Был мужчина. Теперь старик.
Был художник. Теперь… никто?
Дополнительная судьба
отрастает вечерней тенью –
не того, кто дрожит внутри,
а всего лишь его пальто.

Забывать самого себя.
Притворяться старинным фото –
и угрюмо, как зимний кот,
погружаться в свой карантин…
…А приветливая семья
окружает его комфортом
и подсчитывает доход
от продажи его картин.

Ходят слухи, что до сих пор
хорошеют его модели,
что супруга не по годам
миловидна, свежа, бодра.
Я могла бы ввязаться в спор,
так ли это на самом деле,
но, обмолвясь: «Пожалуй, да» –
замолкаю, теряя драйв.

Я не то чтобы двадцать лет
прожила, ничуть не старея,
но девчонкой еще кажусь
тем, кто смотрит со стороны.
А написанный Им портрет –
мой «секрет Дориана Грея» –
стал серьезней и строже, пусть
ни морщинок, ни седины.

Это чудо – не навсегда…
Но доверчиво ждут секреты
в рукотворных немых вещах,
в плоском красочном двойнике.
Мне недавно открылся дар
проникать сквозь портал портрета –
чтобы Автора навещать.
А точнее, бывать… но кем,

если видит уже не он,
не остаточных три процента
(все равно ему не уйти
дальше вымерзшего двора) –
сквозь пустой городской неон
и туманы земной плаценты
кто осваивает пути,
где космическая игра

плавит в музыку тишину?
По небесному интернету
увлекательнее бродить,
чем по улицам и садам.
Он, как в молодости жену,
выбирает себе планету.
Если влюбится – убедит,
что теперь уже навсегда.

…Воровски налетает снег.
Он спохватывается: «Но где же?..»
На индиговой темноте
тормозя золотистый ток –
на изнанке усталых век
проступают черты надежды.
Жаль, что этого на холсте
не напишет уже… никто?