Как гончаром обнажены
небрежные ряды изделий,
так с ярмаркой весны они
опять заносчиво разделись.

Как им творец и властелин
курками вылепил колени
и жарко сдвоил им стволы
для мужиковых истреблений.

Я б выкрал их, полночный тать,
лишь в таинствах весенней влаги
их ноги нежные опять
как стебли выглянули, наги.

В губах их рана и надрыв,
надрезы опиумных маков –
так, взбухшим им, из гончары
пора приспела в кожемяки.

Пора их, спелых, воровать
ночами – и по взбухшим рекам
с добычей влажной из варяг
скользить в шумеры
или в греки.

Пора, чтоб хищный тать проник
где, подгибаясь на коленях,
кувшины и кувшинки их
заждались тяжких наполнений.