Их зажгли банально. Зелёной зажигалкой. Одной из тех, которую можно приобрести в любом хозяйственном магазине. И сделаны они были банально – из белого родственника парафина. Невысокие тарелочки в жестяном обрамлении, задравшие носики фитильки. Четыре свечки на полу.
С ними не пили чай, но называли чайными. Чьи-то руки поместили в подсвечники, отделив от близнецов в пакете. Два круглых шарика-подсвечника и два лотоса.
Они открыли согретые глаза рядом с зеркальным экраном и начали таять. Разные смеющиеся руки носили их по комнатам, переставляя в хаотичном порядке. Заботливые губы задули, когда появился Свет.
И они стояли, забыв о существовании друг друга, смежив веки. Ожидая тепла.
Вновь зеркальный экран вошёл в их свечение. Только теперь они стояли парами. Две и две свечи.
Но когда они стали лавой, и взгляд нельзя было расширить более, одна из них начала затухать. Стоящая рядом свеча потянулась к ней и помогла подняться лёгким заревом в стаканчике. Спокойно держа пламя. Были тишина и равновесие в их свечении: колыхании огонька одной и тлении фитилька другой. И потухли они почти в один момент… Хотя первая должна была догореть в начале. Потому что держались за руки.
А две другие ещё долго горели. Отражая искорки в стекле шариков. Но и здесь одна из них начала затухать. Вторая свеча обернулась на неё, и уже было потянулась к соседке, но та полыхнула, будто отдала ей дыхание, и не дала себя поднять. Потухла быстрее двух первых.
А четвёртая свеча была самой яркой, и выше всех гордо держала огонь. И люди удивлялись ей. Потому что горела она дольше всех. И увереннее. Будто её держала свеча-пара. Но и она догорела…
А чьи-то руки помнили все их. Все четыре миллиона пар свечей, каждая из которых горит по-разному в светлом доме.