У ворот со звездой и луной,
Вправленной в деревянную кожуру апельсина,
Бронзовая змея грелась на солнце,

Неподвижная, как шнурок ботинка; мертвая,
Но все еще гибкая, с разжатой
Челюстью и кривой усмешкой,

Язык – точно стрела розового цвета.
Я намотала ее себе на руку.
Ее маленький ярко-красный глаз

Засветился стеклянным пламенем,
Когда я зажгла свет;
Таким же светом горели кусочки граната,

Внутри камня, который я однажды расколола.
Разложение окрасило ее спину в охру
Как это случается с форелью на солнце.

Но ее брюшко все еще хранило цвет огня,
Как тлеющие угли в камине,
Словно старые драгоценные камни тлели внутри.

В каждом непрозрачном участке живота -
Словно закат светился через стакан с молоком.
И я видела, как белые личинки сворачиваются в кольцо,

Тонкие как булавка, воткнутая в темный синяк,
Где внутренности выпирали, как будто бы
Она переваривала мышь.

Подобно ножу, она была вполне целомудренна,
Чистый металл орудия смерти. Брошенный в нее дворником
Кирпич, усовершенствовал ее усмешку.