На кухне потянуло мертвечиной.
Старушка заглянула на балкон.
С ближайшего окна свисал мужчина
без шляпы, и, простите, без кальсон.
Старушке тут же сделалось неловко,
и жаль мужчину, и его жену,
и новую добротную веревку
у шеи передавленной в плену.
И заметалась, бедная, в истерике
(но ненадолго, боже сохрани)...

Другой, когда его нашли у берега,
был холоден и плесени сродни.
Он пруд любил — то тихий, то капризный,
дожди и ветры, ранящие гладь.
На мостик ненадежно-живописный
являлся не о смерти размышлять.
И даже не о том, какими фразами
отпразднуют открытие могилы —
как лягут брызги черными алмазами
на ледяные лики белых лилий.

А третий, отходя весьма мучительно,
успел сказать, что он хотел спастись.
Не от пожара и не от грабителей —
от слова оскорбительного "жизнь",
от пошлости соседских анекдотов,
от мудрости своих учителей —
в блаженном сне свободного полета
и кровью расписаться на земле.

Романтики! Разгадка ль в этом слове?
Но тот, четвертый, был здоров, как слон,
и пластиковой пули модерновей.
Необъяснимо, почему же он?
Необъяснимо. Пуля промолчала,
патологоанатома щадя.

Прочти же эту книгу для начала!
Возможно, пригодится погодя.
Пусть не тебе — другому. Их немало
(возьми хоть Магадан, хоть Ливерпуль) —
приверженцев стрихнина, люминала,
веревок, водоемов, лезвий, пуль...

Им горько жить, и нам от них несладко,
так, может быть, не стоит им мешать
короткой жизни вечную загадку
так просто и корректно разрешать?