Футляр.
Одиночная камера
с бархатом стен.
Упрятали скрипку руки
беззвучные…
Плен.
Пытка беззвучием.
Звуки?
Пока с ними туго.
Пока никак.
Понимаешь, скрипка, в чём дело…
Семь нот – это свято.
Это – твой Зодиак.
И всё же – хочется тела!
Фигляр!
Одинокий скрипач.
Ласкает печальную шлюху.
Той рукой, что касался музыки.
Седой юбиляр…
Гладит.
Словно ведет по грифу.
Изгибы тела, как волны.
А под кожей – таятся рифы.
Полно!
Постой…
Я беременна Музыкой.
Как ты можешь делить нас
с Той?
Терпкий настой.
Тишины с канифолью.
Слезы капать по вкусу.
Вкусим?
Не плачь…
Он – другой.
Он - не палач,
а выбившийся из пульса, из ритма, из жизни,  
из музыки
скрипач…
Полоскою узенькой
лежит смычок.
Взлетает
сменным ножом гильотины.
Но смычком не вскрыть себе вен,
не перепрелюдить аорту.
Всё тает с последним аккордом.
С последним звуком тает…
К чёрту!
Какой всё же дьявольский плен –
гладить скрипку,
мечтая о Еве…
И лежат два футляра,
исстрадавшиеся во чреве.
Древесный –
с бессмертной душою музыки.
Телесный –
в образе лярвы,
в котором тоже – душа –
глотает  беззвучные слезы.
А звуки –
череда сладкой муки –
расцветают, как розы,
и колют, как розы.
Не рви!
Просто живи
ими…
Отзовётся распятое имя
на перекрестьи сомнений.
На том, что лежит пластом.
И том, что уносится ввысь…
На том…
Давящим крестом
расходятся две дороги.
Та, что зовётся Жизнь.
И та, что грезится Счастьем.
Одной из них – мало,
а две –
разрывают на части,
вонзаясь гвоздями в запястья…
И, унося за пределы,
снова звучит в голове –
Музыка.
А взгляд
всё тянется к Телу…