Мне говорили неумело,
Что у людей бывает тело,
Мне верить в это ни к чему.
И не поверил я ни разу
Во всуе победивший разум,
Коль скоро судят по уму.

Расслабившись – об эту силу
Я не увидел некрасивых,
Зато полным полно слепых.
Но их – в отличие от зрячих –
Их не отложат в долгий ящик,
Их Бог вкусит от правды их.

Блажен, кто  смолоду был голод,
Блажен, чей огород был полот,
И чей не полот был, блажен.
Блажен, кто жил, себя не пряча,
Чья полусовесть полузряча
И смелых выпадов мишень.

Блаженны те, кто поднял выи
В его минуты роковые,
Блажен, кто не лишился вый.
Но стал ли йотой ближе к Богу,
Кто говорил и чаял много,
Чудак благоглаголивый?

Все мы хоть в чем-то будем правы,
Все мы с восторгом грызли гравий,
Не ведая на то причин.
Один – сосал, инакий – хрумал
И некий очень некий думал,
Что нам тепло, когда кричим.

Оставим кадр лесоповала.
Сыр выпал, буря миновала,
Теперь поди да попляши.
Часы любви, стаканы, метры,
Рубли, но там, где были кедры,
Теперь стоят карандаши.

Теперь мы можем слыть любовью –
Невольной участью любою
Нам стоит это окупить.
Но всякое такое чувство
Грозит оставить место пусто,
Как говорят, полож да выдь.

Прости нас Бог и век наш шалый,
Нам вдруг обидно за державу,
За взгляд в еешни закромы.
Тщета старух и попки граций.
Так чьи ученики постятся?
Бы нам не дергаться, а мы

С пелен пускаем стоки в степи.
Земле – ей что? – землица стерпит,
Но стока стоков стерпит ли?
Рефрен: мы все в плену у средства.
Земля, куда б на ней ни деться,
Мала, а человек пытлив.

Но пред планетой мы весомы
Не больше сонма насекомых,
Не далее, чем мумие.
Гляди, того гляди и скинет –
Наедине к небесной сини
Помчатся сини вод ее.