О, речь певучая, впадающая в кому*
от каждой запятой!
Ты, как заточкой, шевелила языком у
соседа под пятой.

Когда порой ты поднималась выше,
нацелившись под скальп,
он делал вид, что он тебя не слышал –
таков москаль.

Любовь и панцирь у него нетвёрды.
Не ряд, а рок звучит в его строке.
Мерещится ему уродливая морда
в прекраснейшем цветке.

Но сволочь из ругательной Рассеи
сволакивалась в эту степь –
чтоб наволочью стать, и краю чтоб доселе
не запустеть.

Короче, ясно, кто носитель позитива,
а кто – брехливый пёс, в агонии скуля;
где – мудра й запашна, барвиста і кмітлива,
где – биоледоруб во рту у москаля.

Тебя воспеть бы на тебе самой же,
тобою овладев по долгу и любви!
Я прагну, борсаюсь… Але ж ніяк не можу,
бо хоч і сексуальна, та не „бі-”.

Рядись хоть в вышиванку, хоть от Гуччи –
не теплится во мне лесбийская свеча.
Владеет мной сосед, великий и могучий.
Вот и сейчас…