Такая грусть – разбитые игрушки,
как призраки из детства твоего,
на чердаке, в пыли, среди подушек
истлевших – зримый образ ничего.

Не этим ли фантомом шутки-рока,
науки и прогресса -- на горе
остался дом (почти без стен, без окон),
зловещий клык на радужной заре?

Когда-то здесь блистали теоремы,
теперь он туп – а это значит нем.
Как памятник надуманной системе,
рожденной всем, а умершей ничем.